Как царская власть подвергалась свержению церкви. Церковь и власть Роль человека в зороастризме

Обозреватель - Observer 2006 №4 (195)

ВЛАСТЬ И ЦЕРКОВЬ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

В.Семенов,

доктор философских наук, профессор

В последние 15 лет ХХ столетия и в начальные годы ХХI в. в России произошел существенный сдвиг в сторону образования теснейших связей и своеобразного "союза" государственной власти с "властью" православной церкви, а также с руководителями других религиозных конфессий.

Политическая власть всегда налаживает отношения с религией через посредничество ее социальных институтов и организаций.

Религия - дело сугубо личное для человека, его личный выбор. Это касается только самого человека, а не государства и не власти. Другое дело - религиозный социальный институт и конкретная религиозная организация, представляющие определенную часть всей общественной структуры и политической системы общества. С ними у государственной власти всегда существуют более или менее тесные взаимоотношения.

В России это всегда были и остаются отношения государственной власти, прежде всего, с традиционно преобладающей Русской Православной Церковью (РПЦ), а в последние годы религиозными организациями ислама, иудаизма, буддизма и других конфессий.

Как писал известный философ и религиовед Л.Н.Митрохин, в отношениях российского государства и церкви десять лет назад "все переменилось вдруг". А именно - "…властные амбиции церковных (прежде всего, православных и мусульманских) иерархов с начала 90-х годов становились все более решительными"1.

Многочисленные факты "…свидетельствуют о все более активном стремлении церкви утвердиться в сфере гражданской политики и светской культуры. Можно даже говорить о нарастающей тенденции (или опасности) клерикализации общества, причем наиболее активно действует Русская Православная Церковь, встречающая поддержку со стороны государства. В наиболее обобщенном виде эта тенденция проявляется в настойчивой пропаганде тезиса-призыва "Без религии у России нет будущего!". Конкретно, например, он выражается в попытке церкви добиться обязательного преподавания "основ православной культуры" и конфессиональной "теологии" в общеобразовательных (государственных) учебных заведениях"1.

При этом забывается, что Россия по Конституции является "светским государством" и что «…клерикализм несовместим с нормами демократии и либерализма, а обязательное преподавание конкретных религий в многоконфессиональной стране неизбежно обострит трения между "центром" и "регионами"»1.

Исторически в мире и в России церковь (как и другие религиозные организации) всегда была с властью, как с господствующей политической силой и, соответственно, с господствующими общественными классами.

По словам А.Ф.Окулова, "в ходе исторической эволюции всегда, и при капитализме особенно, на религию возлагалась обязанность поддержания господствующих классов"2.

В.И.Ленин отмечал: "Все и всякие угнетающие классы нуждаются для охраны своего господства в двух социальных функциях: в функции палача и в функции попа. Палач должен подавлять протест и возмущение угнетенных. Поп должен утешать угнетенных…"3.

Следовательно, церковь, как и другие религиозные организации, занимает определенное место между властью и народом. Власть очень редко в истории бывает властью самого народа или "для народа".

Чаще всего государственная власть это "власть над народом" или "власть против народа". Но церковь всегда остается с властью. У нее вполне определенное место в цепочке "власть - церковь - народ". Церковь всегда ориентирована на "верх" - на власть, а не на "низ" - на народ. Она с властью "над народом" или с властью "против народа" как мощный духовно-социальный рычаг воздействия и давления на народ.

Как писал Ф.Энгельс, вся новая история "…ведет свое летоисчисление с той великой эпохи, которую мы, немцы - …называем …Реформацией, французы - Ренессансом, а итальянцы - Чинквеченто и содержание которой не исчерпывается ни одним их этих наименований… Духовная диктатура церкви была сломлена… Это был величайший прогрессивный переворот из всех пережитых до того времени человечеством"4.

Но в средние века католическая церковь была даже над светской государственной властью, подчиняла себе эту власть, диктуя ей курс государственного правления. Вот почему пришедшая к управлению государством в ХIХ в. буржуазия ликвидировала это господство церкви над властью, подчинила католическую церковь себе, но осталась с нею в союзе.

Французский социалист Жан Жорес писал: "Человеческая мысль уже более ста лет стремилась проникнуть в тайны Вселенной и человеческого общества. Она не могла более мириться с деспотическим вмешательством духовенства. Она не могла больше позволять церкви замыкать в библейскую концепцию или в средневековую схоластику безграничную и постоянно меняющуюся Вселенную, в которой проявлялись математически точные законы материального мира и методически прокладывающая себе путь свобода разума...

Католическая церковь с ее нетерпимостью была непримиримым врагом нового мира. Облеченная абсолютной властью, она высушила бы как источник мысли, так и источник богатства. Потому-то и должны были восстать против нее все силы новой буржуазии, все, кто жаждал богатства, все, кто жаждал знания"5.

Значит, хотя церковь (католическая) одно историческое время находилась "над" властью. То есть в истории общества и цивилизации светская государственная власть имеет первенство и главенство над церковной властью, которая служит государственной власти.

Немецко-американский социолог и левый критик капитализма Эрих Фромм писал: "Теологические изменения являются результатом социологических изменений, то есть, изменений в социальной функции христианства. Больше не являясь религией мятежа и революций, эта религия правящего класса была предназначена для того, чтобы держать массы в повиновении и управлять ими"6.

Церковь оказывается духовной опорой власти, а власть оказывает ей социальную, материальную и духовную поддержку.

Эта неразрывная "связка" власти и церкви приводит к тому, что церковь практически почти всегда оказывается замешанной в преступлениях власти, а то и прямой соучастницей совершаемых властью преступлений против народа.

Стоит напомнить, что когда в России в 1903 г. в Кишиневе произошли антиеврейские погромы, то Л.Н.Толстой написал: "В особенности я почувствовал ужас перед главным виновником - нашим правительством с его духовенством, которое будит в народе зверские чувства и фанатизм, с его бандой чиновников-разбойников"7. То есть Л.Н.Толстой осуждал в тогдашней России тесно связанную между собой следующую команду: царское правительство - духовенство - чиновники.

Л.Н.Толстой постоянно различал религию как личное и собственное убеждение и веру в высшую истину, и церковь как сотрудничающую с властью и поддерживающую власть религиозную организацию, которую он постоянно осуждал.

Его концепция "непротивления" и своеобразного "ненасильственного несотрудничества" с государственной властью предполагала: "…не участвовать в этом строе, в том, что поддерживает его: в военщине, в судах, податях, ложном учении и т.п. …"7.

За это Л.Н.Толстой был отлучен от церкви по решению синода в 1901 г.

Историческая практика подтверждает, что в общественной жизни, основанной на частной собственности, церковь не только всегда связана с властью как политической силой, но и всегда связана с богатством как финансовой и экономической силой.

Власть, богатство и церковь образуют триединую цепочку взаимосвязанной властвующей элиты в обществе: власть - политическая сила, богатство - финансово-экономическая сила, церковь - духовная сила.

Следовательно, институт церкви - всегда властный. Властный духовно. Поэтому он всегда и везде сотрудничает, а то и просто объединяется с властью светской.

В капиталистических условиях над народом и против народа господствуют три политико-экономическо-духовные силы: власть (монарх, царь, диктатор, президент, премьер); капиталист; священник.

Великий мексиканский монументальный живописец Альфаро Сикейрос так и изобразил в 40-50-е годы ХХ в. эти три типа господ, сидящих на шее народа, на своих грандиозных полотнах и настенных росписях во дворце и в других зданиях в столице Мексики Мехико.

Современная Русская Православная Церковь не избежала этой роли, хотя ей следовало бы намного большему научиться на своем историческом опыте. Современная церковная верхушка, как всякая властная верхушка, оторвалась от народа, сплелась с властью, обогатилась за счет верующих, подачек власти, олигархов. Все высшие и средние церковные иерархи со своим окружением при нищете и бедности народных масс явно не бедствуют. От них почти не слышно слов в защиту разоренного, лишенного работы или зарплаты, голодающего и вымирающего российского народа.

Многие историки и философы в прошлом и ныне отмечали и отмечают связь с богатством и роскошью у РПЦ.

Русский историк В.О.Ключевский писал: "В больших городах Киевской Руси ХI и ХII вв. в руках князей и бояр заметно присутствие значительных денежных средств, больших капиталов. Нужно было иметь в распоряжении много свободных богатств, чтобы построить из такого дорогого материала и с такой художественной роскошью храм, подобный киевскому Софийскому собору Ярослава"8.

Комментируя высказывания Леонтия Савельева в "Записках по русской философии" в журнале "Москва" (1993. № 2 С. 177), что "роскошь проникла в Россию, но как зараза от соседей", философ и историк В.В.Ванчугов написал: "Только беспристрастный историк заметит, что проводником этой заразы была и отечественная церковь, непременным атрибутом которой была именно роскошь"9.

В последнее двадцатилетие РПЦ снова, как и в царские времена, обзавелась в России огромным богатством, недвижимым имуществом, землями, зданиями, службами, храмами, церквями, монастырями и т.д.

Начиная с 1985 г., власть не только передала (определяется как "возвратила") РПЦ огромные общенациональные имущественные богатства в виде земель и зданий, но и всячески "одаривала" ее всевозможными исключительными "благами": разрешением заниматься безналоговыми коммерческими делами; снятием налогов на недвижимость; предоставлением всевозможных льгот, которые никому кроме церкви не давались; выделением больших государственных средств для реставрации церквей, церковных комплексов и храмов; даже решением в 2004 г. предоставлять за счет государства пенсии священнослужителям.

Итак, государственная власть хорошо одарила РПЦ. Понятно, что та в долгу не осталась и всемерно поддерживает престиж государственной власти.

Л.Н.Митрохин писал: "Сейчас религия стала предметом заботы не только напористых журналистов, но и политиков всех рангов, не без успеха пытающихся втянуть ее в свои игры, не всегда вдохновленные евангельскими ценностями; стали привычными совместные явления народу государственных и церковных деятелей, торжественные освящения публичных мероприятий…". В России конца ХХ в. "…светская "демократическая" власть и руководство Церкви все чаще обвиняется в попытках если не юридически, то фактически реставрировать привилегированное положение православия.

Подобные обвинения далеко не беспочвенны…

Это и провозглашение православного Рождества в качестве официального праздника многоконфессиональной России, и братанье светских и церковных руководителей, и церемонии освящения всех и вся, которые даже А.И.Солженицын как-то назвал "шутовскими", и безвозмездный возврат Московской патриархии (1993 г.) всех культовых зданий, использовавшихся РПЦ до 1917 г., несмотря на протест виднейших деятелей культуры и музейных работников. К ним можно отнести и настойчивое стремление церкви ввести преподавание Закона Божия в систему государственного образования, третирование всех остальных конфессий, как заведомо чуждых российской самобытности и т.п.

Так религиозная обстановка выглядит на высшем управленческом уровне, где затеялся перспективный флирт "демократической" и православной власти"1.

Русская Православная Церковь и другие религиозные организации в России не только выражали и выражают свою абсолютную лояльность государственной власти, но и полную поддержку ее, называя российское государство "богоустановленным институтом".

Одним словом, в России альянс и союз светского государства и православной церкви за последние 20 лет постоянно усиливается и укрепляется в условиях продолжающегося и до сих пор не преодоленного духовного и социального кризиса в стране, подрыва и утраты больших, единых и объединяющих духовно-социальных и нравственных ценностей, идей и убеждений, сплачивающих людей и народ в рамках существующей цивилизации.

У новой власти, начиная с М.С.Горбачева, была надежда, что "религиозный бум" и "религиозное возрождение", особенно усилившиеся с пышного и помпезного празднования в 1988 г. 1000-летия крещения Руси, выведут Россию из духовного кризиса, "спасут" ее культуру и цивилизационные традиции.

А что получилось на деле?

Каков итоговый результат попыток власти вместе с религией, прежде всего с православной религией, духовно, нравственно и культурно поднять и облагородить Россию за последние годы?

Об этих реальных итогах написал уважительно относящийся к религии и церкви и объективно анализирующий их историческое и цивилизационное развитие Л.Н.Митрохин. "Так что же мы имеем в итоге "религиозного возрождения"? Торжество отношений братства, любви, гуманизма, провозглашенных смиренными служителями Создателя? Увы, совсем наоборот: стремительное нравственно-психологическое одичание, распад социальной ткани на бытовом молекулярном уровне, когда боязно входить в лифт с незнакомым человеком или вечером бродить по столице, а материалы о мафиозных разборках, заказных убийствах, всепроникающей коррупции стали каждодневной духовной пищей.

..."цивилизованных" отношений не наблюдается и среди глашатаев небесной мудрости. Ужесточается драка за захват и передел бескрайнего российского молитвенного пространства, которая сопровождается взаимными обличениями, оскорблениями, фальсификацией взглядов оппонента, даже если это "брат во Христе".

Факты лежат на поверхности: почти криминальные разборки между православными иерархами на Украине, разрыв отношений (надеюсь, временный) Русской Православной Церкви и Вселенской Константинопольской Церкви, ожесточенная полемика между РПЦ и так называемыми карловчанами, не говоря уже о "ереси" Порфирия Иванова, "Богородичном центре", Церкви Последнего Завета ("Виссариона"). Враждебностью и злобой в отношении коллег по благовестию проникнута и современная миссионерская литература, в которой все отчетливее проступают не светлые божественные краски, а темные и низменные проявления человеческой натуры"1.

У многих людей, начавших в последние годы посещать церкви и другие религиозные учреждения, это стало внешним выражением их приспособления к официально навязываемым властями религиозным "пристрастиям" без наличия у них истинной религиозной веры, то есть у многих это оказалось просто их приспособлением к новой властной религиозной идеологии.

Сам характер настойчивого, чуть ли не принудительного навязывания со стороны власти и церкви, других религиозных организаций населению религиозных взглядов и воззрений вовсе не облагородил и не сделал более высокоморальным, нравственным, гуманным большинство российского населения, особенно молодежи. Ибо в эти самые последние годы в Россию целенаправленно и в широчайшем масштабе из США и других стран Запада хлынул поток антикультуры развлечений, призванных растлить, оболванить, прежде всего, молодежь, которые её буквально "втолкнули" в наркоманию, в секс и пьянство, в проституцию, в порнографию и разврат, в примитивизм жизненных потребностей и устремлений, в мелкое и жалкое потребительство.

Это привело к духовной и социальной деградации народа России в целом.

Приходится говорить не о росте цивилизованности населения в эти последние 20 лет переходных метаний в России, а о росте варваризации и одичания среди значительной его части.

Русский писатель В.Е.Максимов писал в середине 90-х годов: "По моему глубокому убеждению, нынешнюю российскую реальность можно определить всего лишь одним словом: растление. Растление на всех уровнях и во всех сферах"10.

И православная религия и православная церковь эти разлагающие, растлевающие людей и молодежь процессы не сумели ни остановить, ни переломить.

Искусственно навязываемые властью, иерархами церкви религиозные воззрения и взгляды в огромной степени подорвали и ослабили мощнейший научно-рациональный потенциал российской цивилизации, завоеванный и мощно развитый ею в течение XX в. - века научных, технических, технологических, организационных, управленческих, ядерных, космических, компьютерных, информационных и других великих революций, сотворимых талантами людей общемировой человеческой цивилизации.

Как верно отметил Л.Н.Митрохин, сегодня "…растет внимание к вненаучным, или ненаучным видам знания: мифам, вере, интуиции, социальным утопиям, к религиозно-нравственному опыту Востока. Причем нередко утверждается (особенно на уровне коммерциализованной массовой культуры) будто лишь религия способна исчерпывающе объяснить фундаментальные законы мироздания. Иными словами, под сомнение ставится критерий "научности" знания, завоеванный в многовековой борьбе разума против церковного догматизма и сыгравший ключевую роль в становлении европейской культуры"1.

Утратив в последние годы объединяющие людей и российский народ передовые научные, духовно-социальные идеи, привлекательные и притягательные ценности, научные идеалы и прогностические мировоззренческие устремления в социально справедливое будущее, сегодняшняя Россия так и не обрела новую духовно-социальную, мировоззренческую основу и опору российской общества и российской цивилизации, могущую объединить и сплотить воедино российский народ. Все эти 20 лет власти постоянно стремились найти или искусственно "сконструировать", объединяющие духовные и социальные ценности и идеи. Все 20 лет велся разговор об объединяющей народ "национальной идее": какая она, в чем, как ее сформулировать. Вели разговор - и безрезультатно. Не получилось.

Всякие искусственные попытки власти и церкви "сверху" установить российскому населению новые "праздники", вроде "Дня народного единства", впервые "назначенного" на 4 ноября 2005 г. почти через 400 лет после 1612 г., не сделают российский народ реально социально сплоченным, поскольку российское население на деле социально расколото на богатых и бедных. Нынешнее российское общество - социально и духовно-идеологически расколотое общество.

Все дело в том, что действительно объединяющие народ великие идеи и мировоззренческие ценности не приходят сверху. Они идут только "снизу", от самого народа. И приходят они, главным образом, во времена, когда народы проявляют себя подлинными субъектами истории и цивилизации, хозяевами страны и общества, как созидающие и творящие историю и цивилизацию "народы для себя", а не просто как пассивные, и спящие "народы в себе", выступающие как объекты управления.

Следует подчеркнуть, что в условиях XXI столетия - века научно-технических и научно-технологических революций и выдающихся научных открытий - чрезвычайно опасно для страны, общества и цивилизации опираться власти, прежде всего, на религию и руководствоваться религией в управлении страной.

Глубокий аналитик В.В.Похлебкин писал о ситуации в России в конце 90-х годов и ее перспективах: «Руководить страной со свечкой в руке и с богом на устах практически не было возможно даже в самые глухие периоды средневековья. Религия даже мракобесами использовалась только в декоративных целях, если они желали добиваться реальных политических результатов.

У нас же бывшие так называемые "партийные руководители" без всякого стеснения крестятся перед телевизионными камерами...

Развращение народа циничным попранием того, чему прежде сами поклонялись, может привести только к одному результату: к полному недоверию народа к государственной власти, к растлению национального, патриотического сознания народа, которому либо станет буквально наплевать на все, или который окончательно привыкнет во всем рабски подражать "начальству"»11.

Это острейшие дилеммы для обеспечения успешного развития России в XIX в., объективной основой общественного и цивилизационного прогресса которого является рост научно-практических перемен и технологических новаций и успех прогресса которого зависит от активного использования современной науки о руководстве и управлении.

Примечания

1 Митрохин Л.Н. Религия и культура (философские очерки). М.: ИФРАН, 2000. С. 263, 271, 264-265, 214-215, 224; 215-216; 233.

2 Окулов А.Ф. Социальный прогресс и религия. М.: Мысль, 1982. С. 20.

3 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.26. С. 237.

4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.20. С. 345-346.

5 Жорес Ж. Социалистическая история французской революции. Т. 1. Кн. первая. М., 1976. С.57-58.

6 Фромм Эрих. Догмат о Христе. М.: "Олимп", 1998. С.66.

7 Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. М., 1953. Т. 53. С. 230.

8 Ключевский В.О. Соч. в 9-ти томах. М., 1987. Т. 1. С. 276.

9 Ванчугов В.В. Очерк истории философии "самобытно-русской"". М.: РИЦ "ПИЛИГРИМ", 1994. С. 338.

11 Похлебкин В.В. Великий псевдоним (Как случилось, что И.В.Джугашвили избрал себе псевдоним "Сталин"?). М.: "ЮДИТ", 1996. С. 128-129.

Для комментирования необходимо зарегистрироваться на сайте

17 октября вышел в эфир очередной выпуск авторской программы Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла «Слово пастыря». В телепередаче Первоиерарх ответил на вопрос, почему Церковь молится за власть и воинство? Святейший Владыка пояснил, что на власть и воинство возложены такие обязанности, от которых зависит судьба народа, государства и общества. Церковь, продолжил он, всегда молилась за государство, даже в богоборческое советское время молилась об их вразумлении.

Святейший Патриарх отметил, что воин - это такое служение, когда человек выражает свою готовность пожертвовать собственной жизнью. Это наивысшее проявление любви, поэтому, подытоживает он, Церковь молится за власть и воинство.

О поднятой проблеме рассуждает в интервью «Русской народной линии» кандидат филологических наук, кандидат богословия, доцент Института истории Санкт-Петербургского государственного университета, член Синодальной богослужебной комиссии диакон Владимир Василик :

Молитва за власти - это древнейшая традиция Церкви. Апостол Павел пишет: «Итак прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте...» (1 Тим. 2:1-2). Власть - это гарант стабильности, стена, преграждающая путь хаосу, междоусобице и взаимному истреблению. Кроме того, власть удерживает от нападения врагов на страну. В советское время Церковь обличала деяния власти, но, тем не менее, заявляла, что православные христиане молятся за нее. Власть, построенная на легальных началах, является стеной, ограждающей от пришествия антихриста, который, формально являясь царем, будет совершать всякое беззаконие, которое соберет в себе всё дьявольское отступничество, в том числе связанное с хаосом междоусобицы. Царство антихриста будет царством вражды и взаимоистребления.

Советская власть формально не являлась богоборческой, ведь в Конституции не было написано о запрещении религии. Другое дело, что Церковь и вера подвергались гонениям, притеснениям, причем не в последнюю очередь благодаря атеистическому посылу коммунистической идеологии. Но праведники ХХ века, владыка Вениамин (Федченков) и отец Иоанн (Крестьянкин) горячо молились за советскую власть. Отец Иоанн явил потрясающий пример любви и самоотвержения, когда молился за своего следователя Ивана Михайловича, который ломал ему пальцы. Благодаря этим молитвам и произошло чудо возрождения России, когда власть, быть может, не до конца, но повернулась к вере и Церкви. Новомученики молились за власть-гонительницу, тем самым исполняя заповедь Господа - «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф.5:43—45). Эта заповедь не утратила своей актуальности и ныне, когда нашу страну возглавляет Владимир Владимирович Путин - верующий и воцерковленный Президент, который регулярно исповедуется и причащается святых Христовых Тайн.

По конфиденциальным данным, Владимир Путин хорошо читает Апостола, как и Петр Великий, и старается в силу данных ему возможностей вести христианскую политику, в том числе на Ближнем Востоке. Его вклад в церковное строительство, помощь монастырям и храмам, огромны. Достаточно взглянуть на Валаамский монастырь, который, благодаря заботе Президента, из руин поднят в былом великолепии. Поэтому всем нашим дорогим критикам, которые недоумевают, сомневаются, можно ли молиться за нынешнюю власть, которая, по их мнению, так коррумпирована и ущемляет права и свободы, нужно сказать, дорогие мои: молитесь, чтобы власть стала лучше, потому что многое может молитва праведного. Как говорится, молитва и со дна моря поднимает.

высшая власть во Вселенской или автокефальной Поместной Церкви .

Согласно правосл. вероучению, Главой Церкви является Господь Иисус Христос (Еф 5. 23; Кол 1. 18). Однако в земном, историческом бытии Церковь как христ. община или совокупность общин имеет власть в себе самой, подлежащую каноническим характеристикам и осуществляемую человеческой инстанцией. Правосл. экклезиология и история Церкви свидетельствуют, что постоянно пребывающим носителем В. ц. в. является Богоучрежденный вселенский епископат (см. Епископ) - преемник Собора апостолов . Возглавляя церковные общины и объединяясь вокруг первоиерархов автокефальных Церквей, епископы находятся в постоянном молитвенно-каноническом общении между собой, осуществляя тем самым общение между Поместными Православными Церквами; одновременно они решают возникающие во взаимоотношениях Поместных Церквей спорные вопросы и иные проблемы, употребляя принадлежащую им В. ц. в. Формы этого общения и координации могут быть разными: помимо молитвенного общения, к-рое никогда не прерывается, в эпоху гонений общение осуществлялось через посещения епископами Церквей своих собратий, через обмен посланиями, через Соборы архиереев отдельных провинций Римской империи (см. ст. Поместные Соборы); после Миланского эдикта (313) Соборы стали созываться регулярно.

Наиболее совершенным способом осуществления полномочий вселенского епископата являются Вселенские Соборы (см. Вселенский Собор), к-рых в истории Церкви было 7. Каждый созывался для авторитетного изложения догматов и опровержения еретических лжеучений. Прообразом Вселенских Соборов стал Иерусалимский Собор апостолов (Деян 15. 1-29). Помимо Вселенских и поместных Соборов в собственном смысле слова в истории Церкви были и такие Соборы, к-рые хотя по традиции и причисляются к поместным, но либо по важности постановлений, либо по составу имели большее значение, чем обычные поместные. К ним относятся Поместные Соборы, правила к-рых вошли в канонический свод, а также К-польские Соборы 879, 1156, 1157 гг., исихастские Соборы в К-поле 1341, 1347 и 1351 гг. и др., определения к-рых имеют догматический характер. Примером Собора, имевшего по своему составу общеправосл. значение, может служить Большой Московский Собор 1666-1667 гг. Хотя более 12 веков правосл. Церковь живет без Вселенских Соборов и вопрос о созыве нового Вселенского Собора продолжает оставаться открытым, это не значит, что она в наст. время не имеет высшей власти.

Католич. экклезиология исходит из иных представлений о В. ц. в.: авторитет Церкви, ее непогрешимость персонифицируются в лице Римского епископа, папы, именуемого верховным первосвященником и наместником, викарием Христа на земле. В католич. Кодексе канонического права сказано: «Епископ Римской Церкви, в коем пребывает служение, особым образом вверенное Господом Петру, первому из апостолов, и подлежащее передаче его преемникам, является главой Коллегии епископов, Наместником Христа и Пастырем всей Церкви на сей земле. Поэтому в силу своей должности он пользуется в Церкви верховной, полной, непосредственной и универсальной ординарной властью, которую он всегда может свободно осуществлять» (CIC can. 331). Место Вселенского Собора в структуре католич. В. ц. в. вполне подчиненное: «Только Римскому Понтифику принадлежит право созывать Вселенский Собор и председательствовать на нем лично или через своих представителей, равно как и переносить, приостанавливать или распускать Собор, а также утверждать его постановления» (can. 338); «постановления Вселенского Собора имеют обязательную силу лишь в том случае, если они были одобрены Римским Понтификом вместе с Отцами Собора, утверждены им и обнародованы по его указанию» (can. 341).

Аргументом католич. полемистов в защиту притязаний Римских епископов на высшую судебную власть (о разделении властей см. в ст. Власть , разд. «Власть церковная правительственная») в Церкви являются ссылки на близкие по содержанию 4-е и 5-е правила Сардикийского Собора 343 г. «Аще который епископ, судом епископов в соседстве находящихся, извержен будет от сана, и речет, что он паки возлагает на себя долг оправдания, то не прежде поставляти другаго на его место, разве когда епископ Римский, дознав дело, произнесет свое определение по оному» (Сардик. 4). Согласно правосл. каноническому правосознанию, поскольку Иллирийский диоцез, где расположен г. Сардика (ныне София), был в ту эпоху областью, входящей в состав Римского Патриархата, и Сардикийский Собор был поместным Собором зап. епископов, действие этого правила распространяется лишь на области Римского Патриархата, подчиненные папе. Об этом ясно пишет в толкованиях на эти правила Иоанн Зонара . Применение этих канонов в др. Патриархатах возможно лишь по аналогии, а не по букве. Правосл. Церковь никогда не признавала за епископами Рима права принимать апелляции на судебные постановления, к-рые выносились в Вост. Патриархатах. В то же время даже на Западе права Римских епископов принимать апелляцию были не безграничны. Так, отцы Карфагенского Собора (419) в послании к папе св. Келестину I увещевали его не принимать в общение отлученных Собором. Ссылаясь на 6-е и 7-е правила I Вселенского Собора, они подвели глубокое экклезиологическое основание для непризнания за Римскими епископами права на юрисдикцию в иных Поместных Церквах: «Ибо отцы судили, что ни для единыя области не оскудевает благодать Святаго Духа, чрез которую правда иереями Христовыми, и зрится разумно, и содержится твердо, и наипаче, когда каждому, аще настоит сомнение о справедливости решения ближайших судей, позволено приступати к Соборам своея области, и даже ко вселенскому Собору. Разве есть кто-либо, который бы поверил, что Бог наш может единому токмо некоему вдохнути правоту суда, а безчисленным иереям, сошедшимся на Собор, откажет в оном? ...О том, чтобы некие, аки бы от ребра твоея святыни, были посылаемы, мы не обретаем определения ни единаго Собора отцев». В заключении послания содержится пророческое предостережение африкан. отцов, к-рым пренебрегли в Риме: «Итак не соизволяйте, по просьбе некоторых, посылати сюда ваших клириков изследователями, и не попускайте сего, да не явимся мы вносящими дымное надмение мира в церковь Христову, которая, желающим зрети Бога, приносит свет простоты и день смиренномудрия» (Послание Африканского Собора к Келестину, папе Римскому // Никодим [Милаш] , еп . Правила. Т. 2. C. 283-284).

С т. зр. правосл. экклезиологии и права первенство чести Римской кафедры, признаваемое в эпоху церковного единства Запада и Востока, есть исторический факт, лишенный какого бы то ни было догматического значения; каноническое его значение ограничивается именно первенством в диптихе , не влекущим за собой права вселенской юрисдикции. Известные в истории случаи высказываний епископов Рима по поводу положения дел в Восточных Церквах и просьб епископов Востока о вмешательстве Римского епископа объясняются не мнимой вселенской юрисдикцией пап, а кафоличным (соборным) характером Церкви Христовой (см. ст. Соборность): нестроения в одной из Поместных Церквей наносят раны вселенскому телу Церкви, поэтому меры к их уврачеванию принимаются не только Предстоятелями тех Церквей, к-рые непосредственно поражены нестроениями, но по возможности всеми иными Предстоятелями и Церквами (в особенности, когда возникает опасность распространения еретических лжеучений), при этом их права на участие в преодолении нестроений совершенно одинаковы.

Правосл. экклезиология не оставляет места не только римско-католич. доктрине о наместничестве Христа и непогрешимости Римского епископа, но и притязаниям К-польских патриархов на особые права во Вселенской Церкви.

Притязания отдельных визант. и российских императоров на В. ц. в., давшие основания зап. полемистам обвинять правосл. Церковь в цезарепапизме , не имели под собой почвы ни в экклезиологии, ни в церковном правосознании, ни в букве канонов и остались всего лишь притязаниями или самое большее послужили причиной частичных деформаций церковного строя, подобных тем, к-рые претерпела Русская Православная Церковь в синодальный период. Вместе с тем нек-рые правосл. канонисты суждениями о месте императора в структуре Церкви словно бы подтверждали обоснованность упреков в цезарепапизме. Так, проф. Н. С. Суворов писал: «Ни высшие епископы Христовой Церкви, ни Вселенские Соборы не могли быть олицетворением одной общецерковной, общепризнанной и постоянной власти, пекущейся о делах Церкви, издающей законы и распоряжения для устроения церковного порядка в целом христианстве и восстанавливающей нарушенный порядок. Для Церкви, как Церкви католической, всеобщей, обнимающей всю совокупность христианских общин и совпадающей, хотя и не буквально, с пределами Римской империи, точно так же должен был существовать известный видимый центр единства, centrum unitatis, к которому бы направлялись важнейшие церковные распоряжения, как не могла обойтись без центральной власти сама Римская империя. Этим центром стала императорская власть» (Суворов Н . Учебник церковного права. М., 1913. С. 39). Данное воззрение, безусловно, не отражает правосл. каноническое правосознание, но является лишь несостоятельной попыткой перенести на визант. почву расширительно толкуемое положение Основных законов Российской империи (1906) о главенстве императора в Церкви. Это положение, во-первых, касалось только Поместной Российской Церкви, во-вторых, применительно к Поместной Церкви в канонической и юридической лит-ре XIX в. оно интерпретировалось лишь в том смысле, что император возглавляет и представляет в Церкви сословие мирян, но не епископата. История Церкви Христовой показывает, что имп. власть, имеющая преходящий характер, не является той инстанцией, без к-рой Церковь не может существовать.

В отношении Поместной Церкви понятие «В. ц. в.» употребляется часто в том же значении, что и понятие «высшее церковное управление» (см. ст. Высшее управление Поместной Церкви). Каноническая основа структуры высшей власти во всякой автокефальной Поместной Церкви определена в Ап. 34. В Антиох. 9 «первый епископ» именуется в соответствии со сложившейся в IV в. терминологией митрополитом . Впосл. Предстоятели нек-рых Поместных Церквей стали носить титул патриархов . В канонах этот титул появляется впервые в 7-м прав. Трулльского Собора (см. ст. Вселенский VI Собор). Права патриархов, согласно канонам, в главном аналогичны правам автокефальных митрополитов, но круг их более широкий. Патриархам принадлежало право утверждать митрополитов, избранных провинциальными Соборами, и рукополагать их. В отличие от митрополитов патриархи имеют право ставропигии , т. е., посылая свой патриарший крест при основании храма или мон-ря, они могут изъять этот храм или мон-рь из юрисдикции местного епископа.

Подобно В. ц. в. в древних автокефальных митрополиях, в Патриархатах церковная власть осуществляется в единении первоиерарха-Предстоятеля с собором епископов. Но, поскольку регулярные собрания епископов таких обширных областей, какими являются Патриархаты, были связаны с большими неудобствами, уже в эпоху Вселенских Соборов при патриарших кафедрах образовались постоянно действующие соборы, или синоды , епископов. В К-польском Патриархате это был σύνοδος ἐνδημοῦσα (местный собор), он собирался из митрополитов и епископов, приезжавших в столицу по делам своих Церквей и порой проживавших в ней по неск. лет. Благодаря этому патриарх во всякое время имел возможность собрать достаточное число архиереев для принятия соборного решения. После падения Византии, когда к патриарху с синодом перешла и гражданская власть над правосл. подданными Османской империи, в синод были включены и представители мирян - фанариоты .

В отдельных случаях применительно к Поместным Церквам понятия «высшая власть» и «высшее управление» различаются. Так, ныне действующий «Устав Русской Православной Церкви» содержит следующие положения: «В Русской Православной Церкви высшая власть в области вероучения и канонического устроения принадлежит Поместному Собору» (Устав РПЦ, 2000. II 1), а «Архиерейский Собор является высшим органом иерархического управления Русской Православной Церкви» (III 1). При этом Архиерейский Собор наделен не только исполнительной и судебной, но также и законодательной властью в РПЦ (III 4).

Лит.: Заозерский Н . О церковной власти. Серг. Посад, 1894; Павлов А . С . Курс церковного права. Серг. П., 1902. С. 234-236, 239-241, 242-243, 253-264, 279-282, 288; Аксаков Н . Патриаршество и каноны. СПб., 1906; Гидулянов П . В . Восточные Патриархи в период четырех первых Вселенских Соборов. Ярославль, 1908; Мышцын В . Устройство христианской Церкви в первые два века. Серг. П., 1909; Суворов Н . Учебник церковного права. М., 19135. С. 18-23, 29-39, 44-51, 197-217; Ioannou P .-P . Pape, concile et patriarches dans la tradition canonique juisqu" au IXme siècle. R., 1962; Василий (Кривошеин), архиеп . Символические тексты в Православной Церкви // БТ. 1968. Сб. 4. С. 5-36; Maxime des Sardes, metr . Le Patriarchat oecuménique dans l" Église Orthodoxe. P., 1975; Афанасьев Н ., протопресв . Церковь Духа Святого. Рига, 1994. С. 143-168, 295-296; Либеро Джероза . Каноническое право в Католической Церкви. М., 1996. С. 339-347; Цыпин В ., прот . Курс церковного права. М., 2002. С. 261-288.

Прот. Владислав Цыпин

Несколько прошедших дней в информационном пространстве Украины с новой силой штормила церковная волна. В центре внимания была запланированная, но не состоявшаяся встреча президента с иерархами Украинской православной церкви в Украинском доме, на которую они прийти отказались. Вместо этого предложили провести подобную встречу на своей территории - в Киево-Печерской лавре. Прибыть туда отказался уже президент.

Церковь Петра и Павла?

На фоне финишного этапа предоставления Украине Томоса на автокефалию и грядущего объединительного собора, который якобы должен состояться 22 ноября, это событие приобрело оттенок скандала. Словом, все пошло вопреки сценарию власти и его соавторам за пределами государства.

Очевидно, накануне собора президент в очередной раз намеревался склонить или принудить священноначалие религиозной организации, ставшей в одночасье «чуждой» Украине, к автокефалии.

Президента как одного из инициаторов создания единой поместной церкви можно понять. Ведь, как справедливо заметил политэксперт Руслан Бортник, без представителей крупнейшей конфессии и в ситуации не преодоленного раскола, объединительный Собор превратится в учредительный, и единство как таковое будет выглядеть призрачным.

В чем же причины данного категорического демарша иерархов УПЦ, которые в принципе готовы встречаться с главой государства и обсуждать насущные проблемы? Одна из главных лежит на поверхности.

Общеизвестно, что в Украине, согласно Конституции, Церковь отделена от государства. Однако, наблюдая за непомерной активностью, с которой власть вмешивается в церковные дела, в этом трудно не усомниться.

Именно президент и Верховная Рада стали основными движителями на пути к приобретению Томоса, подменив собою собственно церковные структуры. Слоган, связанный с церковью и политикой в отношении церкви, стал одним из основных в фундаменте предвыборной кампании действующего главы государства. Представители власти, включая президента, то и дело, не вдаваясь особо в специфические церковные каноны, берут на себя смелость высказываться по поводу того, какой должна быть церковь, как ей должно поступать, не чураясь при этом некорректных, а порой откровенно оскорбительных высказываний в адрес «неудобной» УПЦ.

«Мы не будем молиться чужим богам» - это слова президента. «Московскому Патриархату вообще нечего делать в Украине», - усиливает его мысль глава МИД Павел Климкин.

Думаешь порой саркастически: что у нас - церковь Петра и Павла? Так глубоко завела политику в церковное лоно наша власть, грубо попирая положения Основного закона государства.

Мнения иерархов

Собственно, это одна из главных претензий УПЦ к действующей власти.

Церковь - это хоть и один из институтов общества, но он не подвержен реформам государственной власти, - поясняет архиепископ Северодонецкий и Старобельский Никодим. - Иначе каждый новый правитель страны будет «лепить» Церковь под себя, вмешиваться в межцерковную дипломатию. Всю жизнь ходил человек в храм, участвовал в таинствах, а тут с экранов телевизоров ему говорят, что его Церковь уже якобы упразднена. Тут и самый спокойный возмутится! А потом, вдобавок ко всему, еще и президент скажет «Вам тут нічого робити» и отправит прихожан канонической Церкви в соседнюю страну... Граждан Украины! Люди сами говорят, что нам в воюющей области хватает одного фронта, церковный «фронт» ни востоку Украины, ни стране в целом точно не нужен. Более того, верующие заявляют, что если и будет образована новая церковная структура, то ходить туда они не будут. Это позиция верующих людей, и с ней нужно считаться.

Столь же красноречивы и пояснения иерархов по поводу несостоявшейся встречи с президентом. Удивляет их еще и то, что президент запросто летает в Стамбул, посылает к Константинопольскому патриарху своих эмиссаров для решения вопросов, не лежащих в его компетенции. Это не составляет для него труда и никак его не смущает. А вот прибыть на встречу с епископатом Церкви, прихожанином которой он не стеснялся раньше себя позиционировать, в Лавру в его же столице - для него непреодолимая проблема.

Столько обидных слов было наговорено в наш адрес, - говорит Владыка Тульчинский и Брацлавский Ионафан, - что мы, мол, щупальца страны-агрессора, которые надо обрубить, что РПЦ нужно выгнать из Украины… Они нас даже не хотят нас называть УПЦ! Своим визитом он мог бы сгладить все эти оскорбления. Президент упустил очень хороший шанс извиниться за эти грубости и наладить отношения с епископатом. И все-таки Собор пригласил президента. Он же ездил в Константинополь и не раз, а почему же к нам, к своим украинским архиереям прийти не захотел?

Тем временем на архиерейском соборе УПЦ, в день несостоявшейся встречи с президентом, принято решение о прекращении всяческого общения с Константинопольским патриархатом.

Кроме того, в постановлении Собора УПЦ заявила протест против вмешательства в сугубо церковную сферу политических партий и политических деятелей, а также протест против вмешательства Константинополя в дела Украинской православной церкви. По мнению епископата, он явил образец агрессии на территорию УПЦ, предпринял такие шаги, которые не вписываются в каноны православной церкви. Он неправомерно отозвал письмо о переходе УПЦ под юрисдикцию Московского патриархата, снял анафему с раскольников и фактически оправдал раскол и породил новые расколы.

Решение о прекращении всяческого общения, по убеждению священноначалия УПЦ, принято в полном согласии с тем, что требуют православные каноны.

После отказа епископата УПЦ от встречи в Украинском доме власть может усилить давление на каноническую Церковь, считает политический эксперт Руслан Бортник, и государственная политика в отношении УПЦ ужесточится. Ведь в Верховной Раде уже лежат соответствующие законопроекты.

Все, рано или поздно, предстанут пред Богом. И там ни наши политические аргументы, ни социальные доводы работать не будут. У нас будут спрашивать, были ли мы верны истине, были ли мы верны Христу. Христа ведь тоже объявляли врагом Римской империи, врагом Кесаря. Это схема, по которой обвиняют всех, кто истинно идет за Христом.

Валерий Поли щук

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

С. С. Верховский

СУЩНОСТЬ ВЛАСТИ В ЦЕРКВИ

(Запись доклада)

Что такое властвование? Мне кажется, что его можно определить, как подчинение воле властвующего кого-либо или чего-либо: себя-ли самого, или природы, или машины, или, наконец, других людей. Из всего этого широкого понятия власти я сейчас могу остановиться только на власти человека над человеком. Это будет введение к вопросу о власти в церкви.

Как можно властвовать над людьми? Можно-ли подчинить чужую волю во что бы то ни стало, даже и против желания того, кого мы хотим себе подчинить? Почему человек подчиняется человеку?

Меня этот вопрос привлек потому, что чрезвычайно часто власть понимают, как синоним насилия. Считают, что всякая власть основана на насилии и без насилия не может быть осуществленной. Б то же время допускают, что насилием можно любого человека принудить сделать все, что хочет власть. Такого рода взгляд часто встречается как раз среди христиан, потому что, как известно, нередко среди христиан замечается недоверчивое отношение к власти и даже к самому принципу власти. Можно часто услышать, что принцип властвования связан с силою зла в этом мире, и что христиане должны быть своего рода анархистами. С другой стороны, поскольку власть признается заведомо началом злым, то в отношении власти вырабатывается пассивное отношение, ибо очевидно, что в таком случае можно или подчиняться, или уклоняться от нее, но никакие усилия не могут ее сделать положительной. Отсюда рождается безответственное отношение к общественной жизни.

Мне кажется, что самое убеждение в том, что власть и принуждение есть одно и то же — ложно. Принуждение, кстати, может действовать не только страхом, но и обольщением; но как бы оно ни действовало, сила его относительна: оно может ставить нас в искусственные, и тяжелые условия жизнедеятельности, но оно

не может овладеть с необходимостью нашей волей. С нашим телом можно, конечно, обращаться, как с вещью, но не с человеческой душой, по природе свободной.

Иной раз власть пытается сломить самую человеческую волю или искусственно овладеть общим сознанием, но что же получается из этих попыток. — Человек, доведенный насилием и страхом до предельной потери самостоятельности теряет и достоинство, и способности человека: он становится скотоподобной рабочей силой... Подобный же результат производит и пропаганда: под ее влиянием люди теряют способность мысли, умственно тупеют и вырождаются... Но, повторяю: никакое принуждение, даже террор и пропаганда, не могут иметь абсолютной силы над человеком, если он сознательно им сопротивляется.

Здоровая власть основана не на принуждении и, если и имеет право прибегать к нему, то в порядке исключения, как к крайнему средству. Подлинная основа власти есть естественное и неизбежное неравенство между людьми. По природе все люди равны: это аксиома христианского учения о человеке; но есть между людьми некое частичное неравенство, которое делает власть необходимой и желательной. Во-первых, не все люди обладают одинаковой силой воли и авторитетностью, одинаковым умением владеть и руководить собой и другими. Естественно, что человек с более слабой волей, не умеющий владеть своей жизнью, подчиняется влиянию и руководству более сильного, и в этом нет ничего плохого; напротив, хорошо, что сила одного человека восполняет слабость другого. Во-вторых, не у всех та же мера мудрости и знания. Иной из нас не знает, как жить или как поступить в том или ином случае. Естественно, что такой человек будет искать руководства того, кто мудрее, опытнее или ученее его. В-третьих — и это, может быть, самое главное — не всякий может и не хочет о себе по-настоящему заботиться. Поэтому хорошо, что в человеческом обществе появляются люди, которые берут на себя заботу о других, стараясь устроить их жизнь к лучшему — вообще или в каком-либо определенном отношении. Власть есть в этом смысле служение подвластным, и преимущественное положение, которое естественно занимает властвующий, есть лишь награда за его служение. Для того, чтобы властвовать, надо иметь дар творческой инициативы; не все имеют его и не все хотят его иметь: многие предпочитают быть осуществителями-сотрудниками, а не вождями.

Если мы возьмем власть, как общественное явление, то и тут все сказанное остается в силе. Однако, общественная власть должна быть еще как бы воплощением самого общества, началом осуществления общего блага и общей справедливости. Помимо того, власть часто является «трудовой необходимостью». Особенно в

наше время, когда, почти каждая работа исполняется сообща, для успешного ее проведения нужна организация, всякая же организация иерархична и, следовательно, требует власти... В большинстве случаев, в нашем обществе власть и имеет назначением организовывать работу хозяйственных или государственных учреждений.

В нравственном отношении власть основана на стремлении людей к единению, сотрудничеству, взаимному расположению; в пределе же — на самой любви. Что значит власть между ненавидящими друг друга, если не звериная борьба и дьявольское удушение слабейших.

Перейдем теперь собственно к нашей теме.

Прежде всего, очевидно, что люди так же по природе равны в Церкви, как и в мире: все мы сотворены Богом, искуплены Христом, рождены и призваны к вечной жизни. Как же оправдать существование церковной власти? — Проще всего тем, что Церковь есть общество, имеющее свою деятельность, а потому нуждается в организации и власти. Но есть и более глубокие причины.

Смысл христианства в усыновлении людей Богу. Это отношение сыновства превышает, разумеется, всякое начало власти и предполагает более всего — любовь, свободу и природное единство между Отцом и детьми. Если бы усыновление было только подчинением, оно стало бы рабством: мы дети, а не рабы. Однако, подчинение Отцу естественно для сына. Если Сам Божий Сын всецело отдает свою волю Богу-Отцу, то что сказать про людей. Как можем мы не подчиниться Тому, от Кого мы имеем решительно все, и самое наше бытие, Кто один знает, в чем наше истинное благо, Кто не только сотворил нас, но и готов служить нам 1). Вспомним, наконец, Молитву Господню, с ее прошением — «да будет воля Твоя, как на небе, так и на. земле»...

Но падший человек не в силах подчиниться Богу: воля его испорчена, он по природе бунтовщик, «сын противления». Чтобы дать новую волю человеку, исцелить его свободу, необходимо было воплощение Христа. Христос, став человеком, обновил падшее человеческое естество, основал Церковь, как Свое тело, собрал тысячи учеников силою духа и мудростью учения. Он есть истинный Глава Церкви, единый Посредник между Богом и людьми, в Котором мы усыновляемся Богу-Отцу... Способность подчиниться Христу и в Нем Богу-Отцу есть дар благодати, без которого невозможно спастись. Послушание Богу в любви и свободе

1) Ср. притчу о Блудном сыне и все тексты Нового Завета, где говорится о великой любви к нам Бога-;Отца, не пощадившего и Сына Своего ради нас.

есть удел совершенных, вполне противоположный и рабскому страху и рабскому бунту. Полнота власти в Церкви принадлежит во все времена только Христу: Ему одному она вручена на веки Отцом.

Зачем же тогда нужна церковная иерархия.— Во-первых, она необходима потому, что мы слишком часто сами неспособны идти за Христом, нуждаясь в водителях и учителях христианской жизни; Сам Христос поручил Церковь Свою апостолам, от которых берет начало вся наша иерархия. Во-вторых, только иерархическое устроение Церкви делает ее цельным организмом, а не беспорядочным сборищем... Сколько стараний прилагает Христос, чтобы воспитать для Церкви истинных пастырей-апостолов. И не печалуется-ли Он, что «жатвы много, а делателей мало» (Мф. IX, 37).

Каков же должен быть духовный облик пастырей Церкви?

Прочтем отрывок из Ев. от Матф. — см. Мф. XX, 20-28 ст. — Чему учит прочитанное нами? — Тому, что в Церкви нет места ни властолюбию, ни славолюбию; лишь в Царстве Небесном Бог прославляет верных Своих слуг; власть в Церкви есть только служение, и при том крестное, по образу Христа, нашего Царя и Искупителя... Вот и второй текст: см. Мф. XVIII, 1-6... Величие «большего в Царствии Божием» — самоумаление. И вместе — какая ответственность на властвующем в Церкви! Лучше ему умереть, чем соблазнить или отвергнуть «единого от малых сих».

Сущность пастырского служения — водительство ко Христу, В этом — весь смысл власти в Церкви. Всякое действие церковной власти ценно в ту меру, в какую оно приближает христиан ко Христу; оно есть действие антихристово, если от Христа удаляет. Конечно, и сам пастырь, как посредник между нами и Христом, должен быть живым образом Христа. «Подражайте мне, как я Христу» (I Кор. IV, 16) — вот закон жизни для пастырей. Мерою совершенства пастыря должна, быть сообразность его Христу и апостолам, величайшим пастырям и основоположникам Церкви... Мне бы хотелось особенно привлечь внимание всех христианских пастырей и педагогов к образу ап. Павла, который с силой и яркостью возникает перед нами при внимательном чтении Деяний и Посланий. Воистину, ап. Павел должен быть для нас примером подлинного вождя Церкви и водителя ко Христу... Слишком часто мы видим, что пастыри или никуда не ведут церковное общество или ведут его к земным целям. Наш епископат привык подчиняться и служить мирской власти, какова бы она ни была. Вся иерархия склонна следовать общепринятым нравам, взглядам и стремлениям, вместо того, чтобы пытаться самое общество и светскую власть подчинить влиянию христианства, свидетельствуя перед лицом мира, о правде Христовой. Такой слабости иерархии способствует, разу-

меется, и поведение мирян, которые сами часто толкают иерархию на пути служения миру сему и не умеют защитить ее от насилия государства.

Пастырь должен воплощать в себе свою паству: «епископ в Церкви и Церковь в епископе», как говорил св. Киприан. Пастырь должен обнимать в своем сердце и разуме всех пасомых, жить их жизнью, быть их голосом в том добром и естественном, что в них есть, чувствовать всякую опасность и соблазн, грозящий пастве изнутри или извне, быть ее совестью. С этим связана несменяемость пастырей и их выборность, ибо пастырь не чиновник, которого можно сменять по административным соображениям и назначать единственно по благоусмотрению начальства. Только выборность и несменяемость соответствуют образу пастыря, как отца и супруга своей паствы. Это общее правило в настоящее время неизбежно должно иметь исключения. Так, выборность священников была бы большей частью невозможна: при слабой церковности нашего общества в редком приходе нашлись бы достойные кандидаты в священники; однако, выборность безусловно возможна в епархиях и поместных церквах. Несменяемость же, хотя и должна иметь исключения, но в редких случаях особой необходимости и высшей целесообразности.

Издревле пастырям вменялось в обязанность блюдение истины в Церкви. Что значит это блюдение? — Во-первых, охранение безусловной верности всех и всего в Церкви ясно выраженным догматам Писания и Соборов, и связанное с этим право и долг суждения о всяком богословском мнении христиан — соответствует ли оно православию. Во-вторых, попечение о том, чтобы истина была подлинно силою жизни в Церкви, и сама бы жила и развивалась в просвещении и богословском творчестве. Первое без второго ведет к одностороннему консерватизму, который может привести церковное просвещение к мертвящему застою. Второе без первого может привести к лжепросветительству, если не к прямой ереси. Нужно, чтобы истина жила в душах самих пастырей и чтобы была им не чужда любовь к богословию, как то было у многих великих святителей Церкви.

Истина не должна жить в Церкви только как надвременное, тем более научное богословие. Каждой эпохе, отчасти даже каждой поместной церкви должен быть свойственен ясный жизненный христианский идеал, осуществление которого было бы и возможно, и необходимо для церковного общества. Естественно, чтобы провозвестниками такого идеала были пастыри. Более того: без этого пастыри, очевидно, не могут быть вождями Церкви, и церковный народ неизбежно начнет искать себе других руководителей, которые сумели бы его научить наилучшему пути жизни и повести к

конкретным целям. Пастырь должен быть в состоянии каждого научить тому именно, что ему нужно в данных условиях.

Мало любить и знать истину: надо иметь ревность ее проповеди. Как драгоценно было служение слова Христу, апостолам и великим святителям Церкви! В каком пренебрежении оно часто находится в современной, особенно русской церкви! Проповедью нередко тяготятся и священнослужители, и молящиеся. Проповедь есть для многих синоним скучной риторики, пустого морализирования или общих мест витиеватого стиля. Иногда пастыри ссылаются на то, что не имеют дара красноречия. Но тот, кто имеет, что сказать, кто одушевлен определенным идеалом христианской жизни, у того найдутся нужные слова. От избытка сердца говорят уста. От полноты христианской жизни и пастырского рвения и слово пастыря станет с властью и силой.

Пастырь есть и предстоятель в молитве, совершитель богослужений. Из примеров всех времен, начиная с Ветхого Завета мы знаем, что властвующий в Церкви есть и первый молитвенник, прежде всего молитвенник и заступник перед Богом за свою паству. Для нас богослужение есть часто чин, который мы совершаем, вычитываем, выпеваем, выстаиваем; священник же возглавляет сие совершение чина, долженствуя для этого обладать соответствующим умением и знанием. Но — молитва есть великий путь богообщения, пища христианской жизни во всех ее проявлениях. Для пастырей она есть могущественное средство возвести свою паству к Богу, примирить ее с Богом, подчинить Ему.

Подобно и совершение таинств есть одна из главнейших привилегий священства, дар Божий пастырям, дающий им возможность изливать благодатную силу на верующих и силою Божией укреплять и созидать дело усыновления людей Богу. Но опасно отрывать литургическую жизнь от всей жизни церковного общества. Слишком часто назначение священства видят прежде всего, если не исключительно, в совершении таинств и богослужений, а сама иерархия видит свое исключительное призвание в привлечении мирян к храмовой жизни. Литургическая жизнь не должна быть замкнутой областью, вне которой ни христианству вообще, ни в частности пастырям нечего делать. Бог призывает нас не к одной только набожности и освящению, но к цельной жизни о Христе: все в Церкви лишь средство ко Христу или следствие нашего приобщения к Нему. Мертвенное ханжество и лицемерие подстерегает всякое церковное общество, замкнувшееся в одном лишь храмовом благочестии.

В нормальных условиях общественной жизни церковная иерархия имеет возможность самой широкой деятельности: не говоря уже собственно о церковном управлении, благоустройство храмо-

вой и хозяйственной жизни общин, устроение просветительных, благотворительных, социальных и иных прицерковных организаций не может не занимать пастыря. Такая административно-организационная деятельность иерархии и естественна, и необходима, но желательно, чтобы она была исполнена таким же духом любви и правды, каким должна быть исполнена вся жизнь Церкви. Соблазн сухого профессионализма и здесь как в литургической деятельности, может легко исказить христианский смысл всей работы; нельзя умолчать и о тех ссорах и интригах, которые так часто подрывают жизнь всякой организации, в том числе и церковной. Но даже самое благоустроенное церковное общество, возглавляемое самым талантливым и благожелательным управителем, не есть еще подлинная Церковь, если нет в нем устремленности ко Христу и духа Христова, если начальствующие, как кормчие, не направляют корабль церковный прежде всего к Богу и Христу. «Ищите прежде всего Царствия Божия и правды его и все приложится вам». (Мф. VI, 33).

Мы остановились на важнейших чертах пастырской деятельности. Но все может быть в жизни пастыря средством спасения духовных детей: пример собственной жизни, слово и молчание, любовь и гнев, строгость и мягкость, обличение и одобрение, простота и культурность, священнодействие и даже самое отлучение от церковного общения. Пастырь может быть истинным отцом верующих, имеющим право сказать вместе с Апостолом: «я родил вас во Христе Иисусе благовествованием» (I Кор. IV, 15); «для всех я сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых» (дам же, IX, 22).

Пастыри имеют свои полномочия от Церкви; они управляют и действуют от ее лица. Имеет ли значение при этом свойства пастырей? Ведь священнодействия совершаются независимо от святости священника! — Но, во-первых, даже и таинства, и богослужения, хотя и неизменны в своей благодатной силе, однако, могут быть более действенны, когда совершаются священником с благоговейным вдохновением, чем когда совершаются небрежно. Во-вторых, литургическая деятельность не исчерпывает пастырства, и можно ли оспаривать, что духовное водительство людей, их научен те истине и управление ими не требует особых способностей? Уже самое таинство священства сообщает благодатные силы для прохождения всего подвига пастырства, но по утверждению ап. Павла епископы или диаконы должны обладать особыми природными дарованиями и особой ревностью служения, чтобы быть достойными пастырями (см. пастырские послания апостола Павла). Во все времена Церковь старалась выдвигать на иерархические

должности лучших своих сынов, и никто не принес столько вреда Церкви, как пастыри бездарные или тем более злостные.

Положительному значению власти соответствует у подвластных добродетель послушания. Послушание есть, несомненно, общественная добродетель: оно требуется здравым смыслом и природой всякого общества, ибо анархия и бунтовщичество разрушительны для всякого общежития и губительны, в конце концов, и для каждого его члена: оно особенно необходимо в Церкви, потому что никто не может спастись самостоятельно, без других и без Церкви; оно может быть школой самовоспитания, укрепляющего волю, чувство долга, ответственности и смирения. Но в церкви не может быть слепого, формального послушания. Здоровое послушание должно быть основано на доверии к власти, а доверие всегда основано на сознании того, что власть поистине хочет нам добра и ведет нас по правильному пути. Мы можем не понимать смысла отдельных указаний или распоряжений, или высказываний власти, но мы должны иметь к ней общее доверие, основанное на опыте ее мудрости и праведности. Отсюда границы послушания: оно должно быть благоразумно. В Церкви нет рабов, все без исключения несут ответственность за общее благосостояние Церкви и за верность ее Христу; ради блага Церкви мы должны подчиняться, ради ее же блага — противиться злу и антихристову духу. Но противление не должно быть бунтом, оно не должно нарушать незыблемых церковных установлений и порядков. Наше несчастие в том, что мы не имеем строго выработанного и определенного церковного права; у нас нет единого кодекса канонов, как у католиков; наш церковный суд слишком часто не отвечает требованиям церковности, а главное высшая иерархия имеет слишком широкую возможность произвола, особенно под покровительством и по наущению светской власти, а Церковь часто фактически лишена голоса по невозможности собирать епархиальные съезды, поместные или вселенские соборы, или эти соборы протекают в условиях унизительного давления и надзора... Однако, есть в нашем обществе и другой вредный уклон: порывать со властью, действия которой мы не одобряем, и обособляться в расколы. Надо приучаться использовать все законные формы борьбы с заблуждениями, и не надо думать, что подчинение власти означает следование ей во всем. Только Богу и Христу мы должны следовать всецело; в отношении всякой иной власти, даже и церковной, мы определяем наше послушание мерою верности ее Христу. Вспомним слова Апостолов синедриону: «судите, справедливо-ли перед Богом слушать вас больше, нежели Бога» (Деян. IV, 19) или заповедь ап. Павла Галатам: «кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема» (Гал. I, 9)... Слепое преклонение перед властью столь же

вредно, как и безрассудное бунтовшичество... Кстати, еще одно замечание: если расколы возникают в Церкви — как они ни печальны, как ни возмутительны — не следует расколовшимся обвинять друг друга в безблагодатности: это хула на Духа Святого, Церковь признает таинства, а, следовательно, и некую благодатную жизнь даже и у еретиков. Что же сказать о расколовшихся по причинам обрядовым, каноническим, национальным или политическим. Как можно утверждать, что целые епархии христиан, верных Христу и Православию — безблагодатны, что дети их некрещены, браки — невенчаны, усопшие не отпеты, что литургии их — кощунственная видимость. Ни один патриарх, ни один собор не имеет власти духовного убийства над верными Христу: отлучены от Церкви могут быть только отлучившие себя от Христа и Его Духа. Те, кто думают лишить благодати своих противников (а в сущности, братьев во Христе) на деле только роняют достоинство иерарха и соблазняют «малых сих», потому что и сами обычно не верят, что отколовшиеся действительно лишены благодати и тем более не могут убедить в этом своих жертв.

Вопрос о власти имеет большое значение в Церкви. Блаженно церковное общество, если имеет достойных пастырей, ведущих его ко Христу. Горе пастве, если пастыри ее забыли о Христе и влекутся «стихиями мира сего». Несмотря ни на что, средний уровень духовенства обычно выше, чем мирян; дар священнодействия дан ему даром, чтобы быть даром раздаваем в Церкви; мы не лишены благодати, даже если имеем скверного пастыря. По воле Провидения и в «беспастырное» время в Церкви являются вожди и пророки, спасающие, когда угодно Богу, церковный корабль. Но мы должны помнить и о том, что имеем вечного Первосвященника, Ходатая и Пастыря — Христа, что Церковь есть Церковь апостолов, пророков, великих святителей и учителей, которые вечно царствуют в Церкви со Христом и с Ним будут судить ее. Не уклоняясь от законного послушания земной иерархии и от мудрого ее руководителя, мы должны прежде всего нести послушание Тому, Кому все покорил Бог Отец, и великим Его сподвижникам, прославленным Церковью. «...Через Него мы имеем доступ к Отцу в одном Духе. Итак, мы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу, быв утверждены на основании Апостолов и Пророков, имея Самого Иисуса краеугольным камнем, на Котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святой храм в Господе, на Котором и мы устрояемся в жилище Божие Духом»

(Еф. II, 18-22). «Смотрите, братие, чтобы кто не увлек вас философией и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу, ибо в Нем обитает вся полнота Бо-

жества телесно. И вы имеете полноту в Нем, Который есть Глава всякого начальства и власти» (Кол. II , 8-10).

С. С. Верховской.